Момент для обсуждения может показаться неудачным, потому что нейтралитет не видится сейчас вообще реалистичным, но в более широком историческом контексте противоестественным и бесперспективным является как раз то, что происходит с Беларусью сейчас.
Белорусский режим во многом держится на поддержке России, и нейтралитет как раз самое меньшее, чем он готов жертвовать ради нее. Тем более что он никогда и не ставил задачи сделать Беларусь нейтральной. Такая цель прописана в Конституции, но ее соблюдение характеризуется той самой ситуативностью, о которой принято говорить, когда речь заходит о проявлениях белорусской нейтральности. Сочиняя новую Конституцию, власти руководствуются своими интересами в текущей ситуации, а значит будут снова принесены в жертву долговременные национальные.
Чтобы понять, в чем они состоят, достаточно взглянуть на карту и познакомиться с историей. Еще в начале ХХ века белорусский философ Игнат Абдиралович в своем эссе «Адвечным шляхам» во многом сформулировал идеи переходности Беларуси: «колебания между Западом и Востоком и искренняя непринадлежность ни к одному, ни к другому является основным признаком истории белорусского народа». Схожих взглядов придерживался наш историк Лев Окиншевич.
Сегодня одним может казаться, что союз с ЕС более интересен и перспективен для Беларуси, чем интеграция с Россией, другим — наоборот. Однако разбирая завещание наших предков, понимаешь — ни то, ни другое не является ментально ни новым, ни правильным выбором.
Тема нейтралитета формально сопровождает Беларусь с обретения независимости. В Декларации о государственном суверенитете, с которой она (независимость) ведет свое летоисчисление, была поставлена цель сделать Беларусь нейтральным государством. Из Декларации она дословно перекочевала в Конституцию. Такое намерение не было уникальным для постсоветских республик. Стать нейтральной собиралась, к примеру, Украина, пытается Молдова, и стал Туркменистан.
У нас с движением к нейтралитету не задалось со старта. Сперва Беларусь присоединяется к Договору о коллективной безопасности, затем в президенты приходит Александр Лукашенко. При нем происходит оформление интеграции с Россией в союз, параллельно декларируется многовекторность.
Ситуационный нейтралитет начинает демонстрироваться лишь в конце 2000-х. Его наиболее значимые примеры широко известны — непризнание Абхазии, Южной Осетии, присоединения Крыма Россией. Что примечательно — международному восприятию всех ситуативных проявлений нейтралитета не препятствовали ни членство Беларуси в ОДКБ, ни военные обязательства перед Россией, ни российские военные объекты на нашей территории.
Что еще важнее — эти проявления дали экономические и имиджевые плоды. Беларусь заработала на продуктовом эмбарго, введенном Россией в отношении ЕС, авиасообщении и даже транзитных грузопотоках во время российских конфликтов с Грузией, Украиной и Турцией.
Но белорусский ситуационный нейтралитет не пережил президентских выборов 2020 года, а власти не стали устраивать траур по случаю его утраты. На Всебелорусском народном собрании глава МИД Владимир Макей предложил убрать нейтралитет из Конституции, словно это не он мечтал вслух о Беларуси как о Швейцарии Восточной Европы. В том же ключе недвусмысленно высказался и сам Лукашенко.
Почему претензии Минска на статус восточноевропейской Женевы основательны, а отказ от них — нет? Есть предрасположенность и сложился имидж — название «минский» получило международную ассоциацию для документов, соглашений и форматов, связанных с интеграционными процессами и урегулированием региональных конфликтов. Минские соглашения (устав СНГ), Минские договоренности (соглашения по российско-украинскому конфликту), Минская группа ОБСЕ (Нагорный Карабах) и Минская группа (переговорный формат по ситуации на востоке Украины. Какая еще из столиц в нашем регионе имеет такое уникальное собрание международных названий?
Наш образ как места для переговоров уничтожен, но в будущем Беларусь могла бы реанимироваться и стать центром многосторонней дипломатии в Восточной Европе. Другие многочисленные экономические и политические бонусы, которыми пользуются нейтральные страны, нам тоже доступны, если под маркой нейтралитета реализовывать в Беларуси «режим Швейцарии» — проводить открытую международную политику с особыми условиями, которые будут более выгодными чем в соседних государствах.
Кроме этого, в белорусском обществе есть запрос на поиск государством такой модели внешней политики, которая исключала бы перекос в одну из сторон. Это показывают социологические исследования. При этом даже тем белорусам, которые выбирают какой-то один вектор, в своем большинстве не свойственно радикальное неприятие противоположного. То есть и общество, и элиты могут объединиться под идеей нейтралитета как национальной.
Большой вопрос тут в том, могут ли старые или новые элиты Беларуси выбрать курс на нейтралитет в условиях растущей зависимости от России? Ну и для самой России, существенно расширившей свой контроль над Беларусью в результате политического кризиса, белорусский нейтралитет будет означать гораздо меньшее, чем она уже имеет.
По этой причине «классический» нейтралитет в Беларуси вряд ли возможен. Но ситуация может измениться, и убедительный нейтралитет Беларуси с прозрачной внешней политикой, имеющий четкие учитывающие российские интересы красные линии, может оказаться для Москвы даже предпочтительным вариантом. Особенно, если возникнут перспективы нашего вступления в ЕС или НАТО.
При этом, не следует воспринимать нейтралитет как самоцель. Во главе угла все равно должны стоять прагматичные интересы. Стремление к нейтралитету — долгосрочный ориентир для Беларуси, способный привлечь партнеров и консолидировать общество. Хорошо, если он останется в Конституции. В конце концов стремление к нейтралитету — одна из тех идей, которые разделяются большинством белорусов.
Источник: Авторская статья Павла Мацукевича для Zerkalo.io
Фото: Павел Кричко