Memento mori

Массовый отток граждан из Беларуси после 2020 года дает поводы думать не только про обустройство жизни за рубежом (беларусские школы, сады, кружки, церкви и т. д.), но и про обустройство смерти. В частности, об уходе и опеке за старыми и новыми могилами и даже об организации беларусских кладбищ — своих национальных секторов/участков на некрополях в странах большого скопления беларусов. 

С этой мыслью, конечно, нужно хотя бы немного пожить, чтобы принять, как пожили и приняли наши предшественники. Ведь нашей эмиграционной волне не быть пионером в этом деле: послевоенная (Вторая мировая война) эмиграция беларусов создала беларусские кладбища в Австралии, Великобритании, США. Об этом рассказывает вышедший в этом году и, по-моему, уникальный альбом-справочник “Кніга могілак. Беларускія пахаванні ў свеце” авторства Натальи Гордиенко и Лявона Юревича.

В зарубежной погребальной традиции встречается важная особенность, которая служит одним из мотивов для перезахоронения в Беларуси. Дело в том, что во многих странах существуют ограничения по срокам пользования могилой, по истечению которых она ликвидируется и передается под новое захоронение, если не продлить “аренду”. А это недешевое удовольствие. Например, в Германии стоимость продления в зависимости от региона и кладбища может доходить до 2 тыс. евро в год.

Как правило, сроки пользования могилой варьируются от 10 до 30 лет, отличаясь от страны к стране и вида захоронения. В Польше — 20 лет, в Швейцарии до 30 лет в зависимости от кантона. В тех странах, где нет ограничений по срокам пользования, практикуется ликвидация заброшенных и неухоженных могил. Поэтому так важен уход и организованная опека. 

На мюнхенском кладбище am Perlacher Forst, на котором есть беларусские захоронения, “период покоя могилы” составляет 10 лет. На этом некрополе была, в частности, ликвидирована могила беларусского журналиста, общественного деятеля и издателя Александра Марговича, скончавшегося в Мюнхене в 1967 году. Мало, кто знает это имя, и это далеко не единственное ликвидированное захоронение, но именно с ним связана необычная история, описанная в “Кніге могілак”, которую кратко перескажу.

Жена Марговича не находила места от горя и, желая по-особенному увековечить память о муже, заказала памятник в Италии. Итальянские мастера создали скульптуру в виде одинокой босоногой девушки, в глубокой скорби приложившей к своему лицу руку. И вот уже давно нет могилы Марговича, а трогательная скульптура по-прежнему стоит, только перемещена с окраины кладбища практически в центр на большую лужайку — место массового расстрела времен Гитлера. Ее подножие помечено надписью, что она подарена беларусской семьей Александра Марговича и изготовлена в Милане в 1967-м.

На днях один из отцов беларусской независимости Сергей Наумчик рассказал в своих соцсетях, что пражские беларусы оплатили аренду могил председателя Рады БНР Петра Кречевского и тенора Михаила Забейды-Сумицкого на следующие 10 лет. Точно также раньше продлевалась могила другого председателя Рады БНР Василя Захарко, похороненного на том же кладбище. Наумчик напомнил о том, как в свое время захоронения Кречевского и Захарко чуть не были ликвидированы из-за уехавших из Праги документов на могилы вместе с людьми, которые их оформляли. 

Так вот перезахоронение останков в Беларуси — выход в ситуации, когда могилы некому опекать. Этим в идеале должно быть озабочено государство, но у нашего другие заботы. В случае с лидерами БНР перезахоронение в принципе пока не выход, даже если бы за него взялась неравнодушная общественность: в Советской Белоруссии образца 1930-х лидеров БНР ссылали и расстреливали, и в Республике Беларусь образца 2024 года все связанное с этой попыткой провозглашения государственности совсем не жалуют. Хорошо, что на ближайшие 10 лет вопрос со знаковыми пражскими могилами решен, а там может и в Беларуси что-то изменится.

Беспокоить останки переносами-перевозами в тех случаях и странах, где сохраняется память и должный уход, не имеет резона. 

Тревожный вечный сон

Практически все громкие перезахоронения в беларусской истории произошли либо по воле усопших, завещавших в той или иной форме обрести покой на родной земле, либо по желанию прямых потомков. Исключение составляет, пожалуй, Ефросиния Полоцкая, которая желала быть похороненной в святой земле и там бы покоилась, наверное, и поныне, если бы не осада Иерусалима войсками Саладина и угроза осквернения. 

Есть почти анекдотический случай, не связанный с Беларусью, подчеркивающий, что воля усопшего закон. 

Дело было в Швейцарии. Туда в 1965 году сбежал король Бурунди Мвабутса IV и в 1977-м умер, завещав похоронить себя в Женеве. Так и происходит. Спустя годы в 2012-м его дочь эксгумирует останки короля, чтобы организовать государственные похороны на родине. Против выступает племянница покойного короля и падает в женевский суд. Процесс длится четыре года, и все это время выкопанные останки покоятся в похоронном бюро в Женеве. В итоге суд решает дело в пользу племянницы, постановив вернуть останки короля на женевское кладбище, с учетом завещания короля.

Есть совершенно другие случаи, уже связанные с Беларусью, когда думаешь, что завещание усопших стоило проигнорировать. Расскажу о двух.

Первый — судьба останков Николая Вацлава Радзивилла, мужа Магдалены Радзивилл. Он погиб в Восточной Пруссии в ноябре 1914 года во время Первой мировой войны. Оттуда его тело отправили домой через Минск в имение в Кухтичах, чтобы похоронить в часовне-усыпальнице. 

Спустя три года, когда к власти пришли большевики, гробница была вскрыта, все ценное и бесценное разграблено. В имении князя разместился совхоз, который задействовал храм под хозяйственные нужды, соорудив внутри электростанцию. Останки Радзивилла были забетонированы вместе с входом в склеп. От полного государственного забвения их спасает памятная табличка, повешенная в 2014-м, с текстом, который при таком отношении звучит как издевка: «Тут займеў апошняе заспакаенне сын зямлі беларускай князь Мікалай Вацлаў Радзівіл».  

Смею думать, что если бы этого сына земли беларусской похоронили там, где он погиб, его останки вряд ли бы познали худшую память и опеку. Потому как сложно представить, как может быть хуже.

Хотя есть второй пример, способный составить конкуренцию пещерному обхождению с останками Радзивилла. Он переносит нас в Станьково в родовую крипту Гуттен-Чапских, которая в 1961-м была превращена в холм. Какое-то время назад неравнодушные энтузиасты отметили холм крестом с табличкой, где перечислены все захоронения. А в их числе останки, пожалуй, самого молодого и самого деятельного мэра Минска за всю столичную историю — графа Кароля Яна Гуттен-Чапского. 

Граф умер 30 января 1904 года от туберкулеза в возрасте 43 лет во Франкфурте-на-Майне, где проходил долгое лечение, уже оставив службу градоначальника из-за болезни. Исполняя завещание, родные отправили гроб с его телом в Станьково, чтобы похоронить в родовой крипте. Глядя на холм сложно разойтись с мыслью, что в чужом Франкфурте-на-Майне у могилы графа было бы куда больше шансов уцелеть, чем в родном Станьково.

Неподалеку от холма располагается аллея в честь героя Советского Союза уроженца Станьково Марата Казея с ухоженным памятником во главе. Контраст впечатляет. Ничего не имею против Марата Казея и ухода за символами советской эпохи, если равнозначной опекой станут пользоваться и другие герои и главы сложной беларусской истории. Страна, чье культурное и историческое наследие на 90-95% утеряно (вывезено, присвоено соседями, уничтожено войнами и своими руками), не может позволить себе избирательную историческую память, но власти позволяют. 

Аллея погашенных звезд

За рубежом покоятся останки многих знаменитых уроженцев беларусской земли. Из тех, кто особенно на слуху, но не подлежат возвращению в существующую или даже новую Беларусь, премьера которой задерживается, например, Тадеуш Костюшко (останки поделены между Золотурном и Краковом) или Кастусь Калиновский (Вильнюс). Их нам не отдадут, считая своими, их там и чтят, и помнят больше нашего. Вопрос о возвращении останков Костюшко, по-моему, никогда и не ставился, а вот про Калиновского разговоры были. 

Список значимых для Беларуси имен, конечно, шире. Среди них ученые, деятели искусства, певцы и композиторы, писатели, поэты, журналисты, политики. Причем только перечисление художников “парижской школы” займет не меньше четверти страницы.

Это, например, знаменитости и гранды как геолог Игнат Домейко (похоронен в Сантьяго), художник Хаим Сутин (Париж), математик Борис Кит (Висбаден) или все еще малознакомые широкой беларусской публике личности как поэт и востоковед Александр Ходзько (Монморанси), археолог и инженер, участник восстания 1863 года Зигмунт Минейко (Афины), этнограф и фотограф Ян Булгак (Варшава) или поэт Федор Ильяшевич (Халленсдорф). 

По ним и большинству других имен поднимать вопрос о перезахоронении бессмысленно, только если их останкам станет угрожать ликвидация. 

Чьи-то могилы еще нужно отыскать. Это касается, например, останков руководителей БНР Вацлава Ластовского и Аркадия Смолича, писателей Бориса Горецкого и Яна Барщевского, а также многих других. Первых трех расстреляло НКВД — в Саратове, Омске и Вязьме соответственно. Ян Барщевский умер в Чуднове в 1851-м. В 2019-м там на одном из подворий нашлась его надгробная плита, а где могила неизвестно. 

Еще более древнюю загадку представляет собой место захоронения Франциска Скорины. Версии ведут в Прагу, Чески-Крумлов и даже в молдавские Рошканы.    

Главный и самый долгожданный кандидат на возвращение, которому будут рады и в существующей Беларуси, — это Максим Богданович. Его короткая жизнь оборвалась в мае 1917-го в Ялте, где он не собирался оставаться, а куда лишь приехал на лечение от туберкулеза. Поэтическое завещание быть похороненным в родной земле “хоць у гліне, хоць у брудзе” Богданович написал еще в 1912-м:

Даўно ўжо целам я хварэю,

І хвор душой, –

І толькі на цябе надзея,

Край родны мой!

У родным краю ёсьць крыніца

Жывой вады.

Там толькі я змагу пазбыцца

Сваей нуды.

Калі ж у ім умру-загіну, –

Ня жалюсь я!

Ня будзеш цяжкая ты сыну

Свайму, зямля.

Там хоць у гліне, хоць у брудзе,

Там пад зямлёй,

Найдуць мае слабыя грудзі

Сабе спакой. 

Идея переноса останков Богдановича в Беларусь едва ли сильно моложе могилы поэта. Загорелись ей и мы с Алесем Сапегой, Андреем Нажескиным и Михаилом Рыбаковым. И в общем прошли большой путь, упершись в стену буквально в шаге от эксгумации, но это отдельная история.

Думаю, что сейчас у действующих властей есть уникальная возможность перезахоронить Богдановича в Минске, договорившись об этом с Кремлем, который внимателен как никогда к просьбам своего единственного союзника. С Киевом — не смогли или не успели, а переговоры велись. 

Крым отжат Россией, и раз уж с этим вопиющем фактом пока ничего нельзя поделать, то почему бы не извлечь из него хотя бы какую-то национальную пользу.

Такие гешефты с Москвой чреваты издержками для беларусских отношений с Украиной, но эти отношения уже отравлены, чтобы имело смысл за них переживать. На общий счет взаимных претензий Максим Богданович не сильно повлияет. В будущем можно будет загладить “вину” передачей Украине в качестве жеста доброй воли останков украинского писателя и этнографа Александра Стороженко, похороненного в Бресте. 

Смысл перезахоронения Богдановича и иных, опеки над останками знаменитых и не очень предков как-то выразил профессор Мальдис простыми словами о том, что как мы относимся к мертвым, так потом живые отнесутся к нам. Это не означает, что нужно сооружать пантеон и собирать в нем любимых героев. Это означает, что нужно изменить отношение к своей истории на спокойное и уважительное ко всем страницам, возвратив память о тех событиях и людях, что в забвении.

Фото: памятник на могиле Максима Богдановича