На мой взгляд, один из самых важных проектов в беларусском медиапространстве – это “Палітвязынка”, инициатива помощи женщинам, которые находятся в заключении из-за политики. Я поговорила с ее автором Евгенией Долгой о том, с чем женщины-политзаключенные сталкиваются в тюрьмах и как демократические силы могут попытаться их вытащить оттуда. 

Евгения Долгая – журналистка, создательница проекта “Палітвязынка”

– В своем проекте ты делаешь упор именно на условия содержания женщин в тюрьме. Из моего опыта, люди редко понимают, чем они отличаются от мужских. Можешь рассказать об этом? 

– На самом деле немаловажную роль сыграло мое задержание. Хоть оно и длилось три дня, этого мне хватило, чтобы понять, насколько легко внутри этой тюремной системы уничтожить женщину. Даже биологические особенности вроде менструации могут использовать как способ давления. Женщины, например, вынуждены рвать на себе майки, чтобы хоть как-то использовать это как гигиенические средства. Именно поэтому мне было важно показать, что заключение мужчины и заключение женщины – это два абсолютно разных опыта. На те же гигиенические средства в передаче для женщины уходит примерно 50 рублей. Мужчинам они просто не нужны – и за эти средства им могут положить кусок сала или любую другую еду. 

Вышедшие из колонии женщины постоянно рассказывают мне, что перед ними всегда стоит выбор: попить чая, написать письмо либо сходить в туалет. У них никогда нет времени, они всегда заняты какой-то бессмысленной работой, как белки в колесе. И в этом проявляются особенности женского содержания. 

Я читаю, что мужчины рассказывают, сколько они прочитали книг в тюрьме, как они занимались спортом, играли в футбол. Я просто поражаюсь этому, потому что у женщин такого нет вообще. Если ты пришла с работы на швейной фабрике, то ты идешь работать дальше – например, убираешь тряпками какие-то лужи на территории колонии. У них идет бесконечная физическая и психологическая работа.

– Как ты объясняешь себе, почему между женским и мужским содержанием такая большая разница? 

– Я думаю, это просто патриархат. И как только женщина попадает в тюрьму, патриархат начинает максимально себя проявлять. За закрытыми дверями это делать проще всего. 

– Насколько активно люди помогают деньгами твоей инициативе? Как я понимаю, даже минимальные суммы бывают решающими для политзаключенных женщин или их детей.  

– Да, определенно. Мы сейчас работаем только с их родными. У нас есть пару помогающих людей из Беларуси, которые могут что-то привезти нам или купить. Когда нужно организовать какую-то передачу в колонию, это выходит минимум в 500 беларусских рублей, баснословные деньги. У нас есть несколько контактов внутри страны – обычные люди, которые просят сказать, кому и как они могут помочь. Они либо полностью закрывают стоимость передачи, либо оплачивают ее часть. Бывают такие моменты, когда родные справляются сами, а человеку что-то срочно оказывается нужно. У нас был такой момент с женщиной, которая сорвала в колонии спину. Ей понадобился корсет, который стоит достаточно дорого. В таком случае мы тоже помогаем. Но сейчас есть другая проблема: людей лишают передач, а родные в принципе очень осторожничают, потому что боятся попасться на получении этой помощи. Они настолько запуганы, что иногда им проще отказаться от нее. 

Но помощь есть и внутри Беларуси, просто она другая. Я знаю случай, когда женщина рьяно поддерживала Лукашенко. При этом когда она узнала, что у соседки дочь – политзаключенная, прониклась всем этим и просто начала оставлять ей под дверью продукты. Такое тоже существует, просто это другая, тайная реальность.

– Можешь перечислить самые основные проблемы, с которыми сталкиваются женщины в заключении? 

– Понимаешь, вся система – это проблема. Я буквально вчера говорила с политзаключенной – по ее словам, колония построена на том, чтобы бесконечно сталкивать заключенных лбами. Когда ты попадаешь в закрытое учреждение и за тобой закрывают железную дверь, до тебя доходит, что ты никуда отсюда не денешься, тебе нужно выживать. Эта система изматывает тебя и морально, и физически. Бесконечная ответственность за “нарушения”, работа, лишение передач… Конечно, это не администрация тюрьмы подбрасывает тебя запрещенные предметы или обливает тебя холодной водой. Это делают другие осужденные, которые принимают правила этой игры, чтобы выжить, чтобы им позволили что-то заработать, что-то купить в тюремном магазине. Именно поэтому они выбирают пакостить.

Суть в том, что там совершенно нет соблюдения прав человека. Если ты отказываешься что-то делать, тебя просто будут морить в ШИЗО. Так произошло с Ольгой Майоровой, которая отказалась шить милицейскую форму. Ей 58 лет, она осуждена на 20. 

Еще настоящая проблема для политзаключенных – отказ в любой медицинской помощи. Есть врачи, которые спасают женщин, но им должно повезти, чтобы они встретили именно этого врача. 

Ну и конечно, не просто так власти вешают бирки “террористка” и “экстремистка”. Если ты в таком списке, к тебе приходит прокурор с письмом о том, что ты лишена родительских прав. Хорошо, если есть родственники, которые готовы оформить опеку. А если нет, ребенка отдают в приют. Все – ты больше не мать. Тебя в принципе одним этим фактом уничтожают как человека.  

– Раньше в личном разговоре с тобой мы обсуждали варианты того, как вытаскивать политзаключенных из тюрем. У нас есть политики, которые говорят о диалоге с Лукашенко – при этом никаких конкретных шагов они не предлагают. Можешь сказать свое мнение? 

– Да, я бы хотела добавить, что меня раздражает, когда вся дискуссия сводится к вопросу помилования. На него сейчас пишут практически все – условно, кроме Марии Колесниковой. Но ей никто и не предлагает, потому что она слишком медийная для властей. 

Я думаю, что мы должны прорабатывать несколько вариантов. У нас достаточно много политзаключенных, у которых есть еврейские корни. Доказать их наличие достаточно просто. Для некоторых сидевших в тюрьмах эти документы готовились еще во время их заключения, а потом люди освобождались и сразу уезжали. Я думаю, Израиль мог бы вести какие-то переговоры. Эта страна важна для Лукашенко. 

У нас также существует вариант обмена. В Польше постоянно задерживают шпионов, которые работают на КГБ. Они есть и в Литве, и в Латвии. Я думаю, та же Польша могла бы обменять этих людей на сотрудников “Белсата”. Главная проблема – как объяснить полякам, зачем им это нужно: каждая страна думает о своей политической выгоде. 

Ну и конечно, есть вариант снятия санкций. Например, Юрий Дракохруст говорит, что можно это лоббировать в обмен на группу политзаключенных. Если наши политики будут все это продвигать, я думаю, что какой-то вариант может стать реальным. Но это работает только в том случае, если мы называем своей главной целью освобождение людей.  

Фото: Денис Кошелев