• Артыкулы
  • Падкасты
  • Відэа
  • Даследаванні
  • Падзеі
  • Пра нас
  • About us
  • Падтрымаць нас
  • Артыкулы
  • Падкасты
  • Відэа
  • Спецпраекты
  • Падзеі
  • Пра нас
  • About us
  • Падтрымаць нас
  • Кто не вернется, тот усилит диаспору

    Геннадий Коршунов рассуждает о том, имеет ли смысл в сегодняшних условиях рассуждать о том, планируют или не планируют беларусы возвращаться на родину.

    19 января мы с коллегами презентовали исследование по беларусской диаспоре, которое Центр новых идей проводил совместно с инициативой “Народный опрос” (полный текст отчета здесь; здесь краткая версия отчета, она же на английском языке). Исследование получилось интересным, его результаты опубликовали практически все основные независимые медиа.

    Вполне ожидаемо наиболее резонансными оказались цифры, которые касались перспектив репатриации диаспоры – то есть планов бежавших от репрессий беларусов на возвращение в Беларусь.

    Напомню: на вопрос «Планируете ли Вы когда-либо вернуться в Беларусь на постоянное проживание?» 6% ответили, что возвращаться точно не планируют; 20% сказали, что  скорее всего не вернуться; 24% отметили, что скорее всего вернутся, и 18% выбрали вариант «однозначно вернусь». Самым популярным вариантом ответа оказался «трудно сказать», его отметили треть опрошенных (33%).

    Читатели суммировали варианты ответов и стали обсуждать, что хотят вернуться в Беларусь только 42% уехавших – почему так мало? Не планирует возвращаться четверть уехавших – почему так много? А сколько в тысячах хотят вернуться? А какая доля диаспоры нацелена на ассимиляцию?

    Смысл вопросов понятен – кто будет жить в Беларуси, и восстанавливать ее после смены режима? Только в такой формулировке имеет смысл о чем-то рассуждать, потому что все волны миграции из Беларуси за последние 20-25 лет связаны с «фактором Лукашенко» (связаны напрямую – через репрессии, либо опосредованно – через ощущение беспросветности и бесперспективности жизни в Беларуси). И пока это фактор – фактор Лукашенко – остается в силе, все рассуждения о перспективах возвращения будут гипотетическими и скорее пессимистичными.

    Потому что как возвращаться, когда по факту возвращению из той же Польши в Беларусь уже задержано несколько десятков человек? Ползти на коленях и каяться? Или обращаться в комиссию по помилованию к генеральному прокурору Шведу? Принимая во внимание все это, я не вижу никакой трагедии в полученных цифрах, они отражают доминирующие настроения в ситуации неопределенности и исходящей от режима опасности.

    Кроме того, действительно, если все будет оставаться как есть, с течением времени ситуация с планами на возвращение будет усугубляться. Тем более, если режим будет продолжать давить общество репрессиями. Люди, покинувшие родину, будут вынуждены приспосабливаться к новой для себя ситуации – учить языки, искать работу, устраивать детей в садики и школы, обрастать новыми социальными связями и обязательствами. Строить планы на возвращение станет все труднее.

    Другое дело, когда «фактор Лукашенко» закачается. Когда появится надежда, – а еще лучше, ясная перспектива на изменения, – тогда произойдет позитивный поворот в планах. Насколько будет высок эмоциональный подъем, и каков будет масштаб репатриации, предсказать невозможно. Здесь ключевую роль будет играть фактор времени: чем больше лет пройдет – тем меньше будет масштаб возвращения, чем раньше режим зашатается и рухнет – тем больше людей вернутся сразу же.

    Да, в перспективе следует ждать несколько волн возвращения беларусов – разных по своему объему и растянутых во времени.

    Первую волну составят самые мотивированные беларусы, то есть, те готовы работать на изменения и строить новую Беларусь (а также  и те, кто так и не сможет устроиться в эмиграции). Их количество может быть в районе тех 42%, которые сейчас говорят, что планируют возвращаться в Беларусь. Может и больше, если Лукашенко исчезнет убедительно и в скором времени.

    Затем можно ожидать вторую волну возвращений – тех, кто более прагматичен, осторожен, кто не сможет отойти от травмы репрессий или лучше устроил свою жизнь в Польше, Литве или Грузии. Когда нашел хорошую работу, отправил детей в школу или проходишь курс реабилитации, тяжело быстро и кардинально изменить свою жизнь, как бы этого не хотелось. Здесь многое будет зависеть не только от мотивации беларусов зарубежья, но и от той политики репатриации, которую станет проводить новое руководство Беларуси.

    А кому-то и вовсе не захочется возвращаться в Беларусь. Потому что некуда особо возвращаться – ни дом, ни работа, ни родственники-друзья-знакомые тянуть в Беларусь не будут. Кто-то и в самой Беларуси – как стране, как идее, – разочаруется и превратится в «гражданина мира» (но таких будет немного; по данным исследования, 5-6% от активной части диаспоры).

    Однако большая часть тех, кто уехал и планов на возвращение не строит, они будут чувствовать себя беларусами, будут сохранять связи с Беларусью, будут дистанционно помогать строить новое беларусское государство – гражданское общество, систему образования, культурную среду, бизнес-сообщество. Исследование говорит, что именно такие настроения преобладают среди тех, кто пока не планирует возвращения в Беларусь.

    Подчеркну еще раз: какой-либо катастрофы в том, что часть покинувших родину беларусов не планируют возвращаться в Беларусь, нет. Тот, кто не вернется, станет частью беларусской диаспоры, которая может быть весьма полезной для будущей Беларуси. Здесь даже не нужно вспоминать, например, про армянские или еврейские диаспоры. Достаточно вспомнить, сколько беларусы зарубежья сделали для Беларуси в 2020 году – и во время ковида, и в период электоральной кампании, и во время осени 20-го.

    Диаспора может быть большой силой, если она объединена общими целями и верит в свои силы. Хочется верить, что беларусская диаспора будет такой силой.

    Фото: E. Blaževič

    ПаказацьСхаваць каментары