Очередной выпуск “Лабиринтов автократии” завершает тему недемократических выборов и смотрит на то, как можно влиять на их результаты, опираясь на законные методы или способы, подающиеся таковыми. Как бы парадоксально это ни звучало, всё больше автократий предпочитают такие варианты борьбы с оппозицией. Некоторые из них применялись и в Беларуси. Также весьма вероятно, что эти уловки не замечаются многими избирателями.
Традиционное представление об автократиях как режимах с непрекращающимися репрессиями всё чаще оказывается неверным. С одной стороны, многие недемократические страны предпочитают таргетировать репрессии или скрывать их проведение — например, чтобы не вызывать критику международного сообщества. С другой стороны, власти — даже там, где аресты несогласных являются привычным делом — часто прибегают к относительно незаметным, “инновационным” способам воздействия на избирателей и результаты выборов, чтобы упрочить свою легитимность. В этом выпуске “Лабиринтов автократии” речь пойдет о трёх таких методах, два из которых применялись и в Беларуси.
Кандидат не прошел по форме
Для победы на выборах автократам вовсе не обязательно прибегать к “рисованию” результатов или давлению на избирателей, иногда достаточно исключить соперников из гонки. Такая практика “фильтрования”, например, особенно распространена в России.
При этом власти соседней страны не просто отказывают в регистрации независимым кандидатам, а стараются найти убедительную и якобы законодательно обоснованную причину. Кому-то указывают на ошибки в заполненных документах, кому-то — на неправильно собранные подписи избирателей или на то, что их невозможно прочитать, а кого-то уже и после регистрации обвиняют в нарушении правил ведения кампании. Естественно, в большинстве случаев всё это — надуманные поводы.
Таким образом, в 2000-х и 2010-х были отсеяны тысячи кандидатов — причём и реально, и потенциально опасных для властей. Например, даже наличие высшего образования — что обычно ценится избирателями в любой стране — часто увеличивало шансы независимых политиков лишиться права баллотироваться.
Исследование, зафиксировавшее этот тренд, также показало — путём опроса российских избирателей — что, в среднем, “легально обоснованный” недопуск оппозиции к выборам воспринимается гораздо менее негативно, чем манипуляции внаглую — типа вброса бюллетеней в урны. Когда возможны разные версии того, что на самом деле произошло, люди склонны сомневаться: “А что, если этот кандидат действительно допустил ошибку в документах на регистрацию?”
Меньше всего исключения независимых кандидатов, конечно же, волнуют сторонников действующей власти — не только из-за неприязни к другой политической позиции, но и из-за нежелания признавать, что те, кого они поддерживают, могут играть “не по правилам”.
Но иногда эта тактика даёт сбой. Беларусский опыт 2020-го — когда недопуск на выборы ключевых соперников власти привёл к первым протестам — показывает, как блокирование действительно сильных кандидатур может вызвать народное возмущение. Этим можно объяснить и происходящее сейчас в Турции. После ареста Экрема Имамоглу, популярного мэра Стамбула, который намеревался стать главным оппонентом президента Эрдогана на следующих выборах, на улицы турецких городов вышли сотни тысяч человек. Они не поверили официальным обвинениям в коррупции.
При этом Имамоглу уже пытались не допустить в большую политику. В 2019-м его победу на мэрских выборах отменяли — из-за обвинений в нарушениях — и назначали повторное голосование, которое он, впрочем, снова выиграл. Что особенно важно — эти действия властей привлекли на его сторону значительное число сторонников Эрдогана. Есть вероятность, что часть из них перешла на сторону оппозиции и сейчас.
Имитируй и властвуй
Иногда, однако, полезным для автократов оказывается не фильтрование кандидатов, а наоборот — их присутствие на выборах. Например, в той же России уже давно существует якобы оппозиционная партия “Коммунисты России”, которая, по мнению многих наблюдателей, могла появиться специально для того, чтобы отнимать голоса у “Коммунистической партии Российской Федерации”. Последняя в своё время представляла определённую угрозу Кремлю. Помимо похожих названий, у партий также почти идентичные эмблемы.
Другой известный пример — это участие олигарха Михаила Прохорова в российских президентских выборах 2012-го, на фоне оппозиционных протестов. Тогда многие считали его кандидатом-спойлером, призванным завоевать поддержку либерально настроенных россиян, выходивших на протесты, и перевести их борьбу в электоральное русло. Если это действительно было его целью, то она отчасти была выполнена: Прохоров сумел набрать почти 8%. А в Беларуси — в 2020-м и в январе этого года — роль якобы оппозиционной кандидатки, вероятно, играла Анна Канопацкая. Впрочем, её результаты намного скромнее.
Наконец, на выборы попадают и так называемые “технические кандидаты”, которые и вовсе не ведут избирательных кампаний. Их могут просить выдвинуться по самым разным причинам. Например, чтобы создать впечатление высокой политической конкуренции и тем самым добавить легитимности избирательному процессу.
Но есть и более оригинальные и совсем незаметные способы их “применения”. В Украине — в том числе во время более авторитарного правления Януковича — технические кандидаты использовались реальными партиями — как провластными, так и оппозиционными — чтобы получить контроль над избирательными комиссиями. Чем больше таких “политиков”, тем больше их представительство в избиркомах. При таких раскладах они могут закрыть глаза на нарушения партий, которые на самом деле управляют техническими кандидатами.
Правила меняются — побеждает власть
Ещё один малозаметный, но эффективный инструмент — изменение порядка, по которому проводятся выборы. При этом новшества в электоральном законодательстве могут мало интересовать простых избирателей. К тому же они могут быть достаточно сложными для понимания либо иметь отложенный эффект, что также способствует усыплению внимания. Например, мало кто будет разбираться в том, как именно ужесточаются возможности для финансирования оппозиционных избирательных кампаний — особенно если это происходит за несколько лет до самих выборов.
Одна из наиболее распространённых тактик в этом плане — смена правил проведения выборов. Например, власти могут увеличивать число парламентских мест, которые “разыгрываются” в одномандатных округах (где избиратели голосуют не за партии, а за конкретных людей). Провластные кандидаты могут баллотироваться в таких округах как якобы независимые политики, чтобы не ассоциироваться с непопулярной партией власти. Также в таких выборах “на местах” легче использовать личные связи или подкуп локальных элит и простых избирателей.
Наконец, власти могут перекраивать границы избирательных округов (gerrymandering). К тем из них, где побеждает оппозиция, могут впоследствии добавлять территории из соседних округов, где больше провластных избирателей. В итоге оппозиционные кандидаты получают меньше шансов переизбраться. Так, например, происходит в Гонконге, где границы округов могут меняться по адресам отдельных “протестных” домов.
Приведённые примеры — это лишь небольшая часть нового арсенала манипуляций, которые могут использовать современные автократии. Однако, несмотря на то что мы узнаём всё больше о том, когда и как применяются эти более незаметные способы воздействия на электоральный процесс, всё ещё мало понимания, что может помочь избирателям увидеть эти уловки. Особенно сложно это может быть в контекстах, где у граждан почти нет доступа к независимой информации, либо там, где многие искренне поддерживают власть и не желают воспринимать любую критику в её сторону.
Фото обложки: Reuters