Западные страны явно потеряли интерес к нашей стране на фоне войны в Украине и из-за Лукашенко, которого не получается ни демократизировать, ни заставить действовать в желаемом ключе, несмотря на самые ядерные санкции в беларусской истории.

Что же касается такого варианта разрешения трудностей как диалог с Лукашенко, то на него лидеры западного мира и в более благоприятные временами не горели желанием идти. 

У них с ним как-то со старта не задалось. За 30 лет правления Александр Григорьевич совершил лишь три официальных визита в западном направлении – в штаб-квартиру ЕС в 1995-м, во Францию в 1996-м и в Австрию в 2019-м. 

Рабочих поездок на Запад у него было больше, но официальных визита только три. Меньше на Запад, наверное, не ездил никто из лидеров СНГ – ни из настоящих, ни из прошлых. И это при том, что дольше Лукашенко у власти на постсоветском пространстве только Рахмон.  

С такой историей диалога выход на новый круг общения сам по себе выглядит как заход на посадку в нелетную погоду. События после 2020-го добавили обстоятельств, еще более осложняющих то, что и так было сложным.

Тем не менее, диалог неизбежен, если Запад не собирается превращать Беларусь в зону отчуждения. Диалог нужен как минимум с точки зрения скорейшего освобождения людей и смягчения репрессивного климата в нашей стране. И диалог может быть эффективен по этой части и не только.

За последние четыре года контакты представителей западного мира с Лукашенко касались, как правило, освобождения своих граждан из беларусских тюрем и во всех из них, насколько можно судить, к нему привели. К сожалению, эта эффективная практика не масштабировалась на тех узников, у кого не было иностранного паспорта, а только беларусский.   

Все это у многих не вызывает энтузиазма, а скорее ропот, потому что посадки продолжались и продолжаются. Однако репрессивный климат в Беларуси не является явлением природы, которое не отменить и не избежать. Приостановка репрессий возможна точно также, как и освобождение людей. Об этом тоже точно также нужно договариваться.

Дело в том, что репрессии выполняют две функции: это инструмент для подавления протеста и наказания всех участников и сочувствующих, но это и такой ассиметричный ответ на санкционное давление со стороны Запада. Казнь тех, кто, как власти считают, западным странам дорог.

Об этом открытым текстом заявил еще в апреле 2021 года, когда санкции только разворачивались, тогдашний глава МИД Владимир Макей. Цитирую: “Любое дальнейшее ужесточение санкций приведет к тому, что гражданское общество перестанет существовать”.

Следовательно, ослабление санкционного давления является условием ослабления репрессий. 

При этом официальный Минск могут интересовать не только и не столько санкции. Это потому, что есть разница между интересами режима и интересами Беларуси, хотя совпадения между ними случаются, особенно в периоды оттепели.

Персонально Лукашенко может заботить собственный выход из западной изоляции и признание президентства. Отмена или заморозка санкций – это то, что важно прежде всего для Беларуси и в плане развития, и для того, чтобы снизить зависимость от РФ. 

Под воздействием прямых и косвенных экономических ограничений Запада произошла переориентация на Россию даже тех отраслей беларусской экономики, которые традиционно были завязаны на западные страны. Речь идет, в частности, о логистике, нефтепереработке, деревообработке и даже IT. 

Такой поворот и такую скорость не предполагала ни одна даже самая “козырная” интеграционная карта из всей колоды, как согласованных, так и отбитых Минском интеграционных программ. В чьих интересах, кроме кремлевских, такой ход событий, непонятно.

Интересы, по которым возобновление диалога между официальным Минском и западными странами важно для Беларуси, не ограничиваются только этим, но перечисление всего не является задачей, которая что-то решает. Куда важнее в данном случае мотивация Запада, а она переживает острый дефицит.

Западные интересы касаются в первую очередь безопасности в регионе. Важность возобновления диалога для Запада заключается как раз в том, что продолжение конфронтации не позволит эти интересы реализовать и не добавит мотивации к поиску развязок. 

Одним из следствий этой конфронтации без оглядки на последствия явилось попадание Беларуси в такой уровень зависимости от России, который сделал возможным ее вторжение в Украину с беларусской территории в феврале 2022-го. Это не снимает ответственности с режима, как первопричины всего.

Речь о том, что повторение этой истории в другом направлении, например, Литвы не представляется чем-то невозможным, если Россия и далее будет иметь возможность использования Беларуси в своих военных целях.

При том, что все это никак не отвечает интересам режима, но, если на кону будет снова стоять выбор между сохранением или укреплением власти и поддержкой новой военной авантюры Кремля, нет оснований сомневаться в том, каким будет выбор Александра Лукашенко.

Фокус в том, что тот, кто предоставил Кремлю территорию в 2022-м, может вернуть ее из-под российских сапог. По крайней мере, сам заинтересован в этом.

У процесса возвращения есть пределы, связанные с возросшей зависимостью Беларуси от России. Однако сам факт возобновления диалога может начать менять баланс в лучшую сторону. 

Лукашенко остается единственным игроком в политическом поле Беларуси, от которого это зависит и с которым поэтому имеет смысл вести предметный диалог. По части желания избежать прямого вовлечения Беларуси в войну России против Украины всем по пути – и ему, и Западу.

Сейчас кажется удивительным, но до 2020 года была коммуникация Минска со странами НАТО в военной сфере, и она немало способствовала снижению градуса напряженности в нашем регионе. Уже даже возвращение к практике участия западных военных наблюдателей в учениях на территории Беларуси могло бы стать значимым шагом к снижению военных рисков, но в условиях конфронтации даже такое приглашение скорее всего будет воспринято на Западе как провокация. Доверие на нуле, и без возобновления диалога оно не появится.

Заглавное фото: Janis Laizans, REUTERS