Кровать для деда
Приезд Максима Рыженкова в Пхеньян, состоявшийся на этой неделе, имел статус официального визита и произошел, насколько можно судить, впервые в истории дипломатических отношений, а им уже 32 года.
Они были установлены в Минске в феврале 1992-го посредством коммюнике, который подписали Владимир Сенько, тогдашний замминистра иностранных дел Беларуси, и Ли Ин Гю, северокорейский замминистра. Причем это случилось на неделю раньше наших дипотношений с Южной Кореей.
Однако, еще до этой даты случилось событие, которое формальное пой сей день затмевает все то, что было после.
Речь идет о посещении БССР “вечным президентом” и основателем КНДР Ким Ир Сеном – дедушкой нынешнего северокорейского лидера Ким Чен Ына. В мае этому событию исполнилось 40 лет.
Поскольку в свете активизации контактов, что происходит на наших глазах, приезд в Беларусь внука уже не так сложно себе представить, может оказаться полезным вспомнить некоторые особенности приезда его деда. Тем более, что кое-какие из дорожных привычек Ким Ир Сена явно перешли по наследству Ким Чен Ыну. Например, любовь к бронепоезду.
Переместимся во времена поздней БССР. У нас был свой МИД и дипломаты, но не было собственной внешней политики и отношений с зарубежными странами. Все это являлось прерогативой СССР.
И вот в начале мая 1984-го из протокольного отдела союзного МИД в Минск пришла информация, что в СССР с официальным визитом прибудет делегация КНДР во главе с ее лидером. Предполагалось, что после мероприятий в Москве она посетит Минск и Брест, откуда затем отправится дальше в Польшу.
Спустя неделю после этого сообщения в Минск прибыла передовая группа северокорейцев по подготовке пребывания в БССР президента КНДР. Ее возглавлял посол Северной Кореи в СССР Квон Хи Геном. Тогда же стало известно, что Ким Ир Сена будут сопровождать около 150 лиц.
Передовая группа объехала все объекты, которые должен был посетить лидер КНДР, и по итогам супертщательного осмотра высказала несколько оригинальных замечаний.
Гости, в частности, попросили “устранить ступеньку на привокзальной площади”, чтобы избавить основателя КНДР от лишних телодвижений после выхода из бронепоезда на перрон.
Следующая просьба касалась лифта в резиденции “Заславль” – нужно было сделать так, чтобы он меньше шумел и более плавно останавливался.
Наконец, корейцы пожелали другую кровать для своего вождя – большего размера с прокладкой слоя фанеры под мягким матрацем.
Первые две просьбы были легко удовлетворены, а вот по поводу кровати пришлось корейцам понервничать, а Минску изрядно напрячься, а все из-за ее нестандартного размера и сжатых сроков на изготовление.
Кровать нужна была гостям именно такая нестандартная и никакая другая: как выяснилось позднее, Ким Ир Сен имел привычку спать в большой женской компании, но не ради утех, а ради тепла, а также в целях охраны, видимо.
Экскурс в историю беларусских связей советского разлива с Северной Кореей будет неполным, если не упомянуть двух беларусов, которые в советские годы были послами СССР в КНДР.
Это Глеб Криулин из Могилева, который возглавлял советское посольство в Пхеньяне с 1974-го по 1982-й, а позднее занимал пост министра соцобеспечения БССР. И Геннадий Бартошевич из Минска: руководил советской дипмиссией в КНДР с 1987-го по 1990-й, успел немного побыть послом по особым поручениям МИД уже независимой Беларуси.
Без доступа к телу
У Беларуси в КНДР пока не было и нет ни посольства, ни посла даже по совместительству, хотя обмен диппредставителями оговаривался еще в упомянутом коммюнике об установлении дипотношений в 1992-м.
Первый северокорейский посол был аккредитован на Беларусь в 2014-м по совместительству из Москвы, но в Минске действовало торговое представительство. Лишь в 2016-м Северная Корея открыла в Беларуси свое посольство, а в 2019-м прописала в Минске своего посла.
Вполне возможно, скоро произойдут подвижки и в вопросе дипломатического присутствия Беларуси в КНДР, открыв северокорейскую карьерную лестницу для беларусской дипслужбы, переживающей географические ограничения.
Сложности в отношениях с западными миром все больше сближают Минск и Пхеньян, размывая различия и даже как будто уменьшая расстояние.
По части международной изоляции и количества санкций наши страны делят одну лигу изгоев. При этом беларусский санкционный пакет выглядит уже тяжелее и разнообразнее северокорейского.
Если раньше сотрудничество сдерживалось международным режимом санкций в отношении КНДР, теперь это уже не преграда, а общий мотив.
Беларусь, к сожалению, не в том положении, чтобы выбирать партнеров. Страна ищет варианты, как и где пристроить свои товары и услуги за рубежом, не считаясь больше ни с чем.
Можно осуждать взаимодействие режимов, но не сотрудничество народов. При все при том, что провести разграничительную линию между режимом и страной бывает очень сложно. Беларуси ли этого не знать.
Контакты с КНДР у официального Минска были всегда. Чаще всего для этого задействовались международные площадки, особенно ООН, где стороны традиционно довольно тесно взаимодействовали и поддерживали друг друга.
Протокольная переписка на уровне глав государств – тоже один из традиционных каналов коммуникации, который поддерживается все эти годы.
Последнее послание от Ким Чен Ына в адрес Александра Лукашенко датируется 3 июля этого года, и в нем он выразил “уверенность в том, что традиционные отношения дружбы и сотрудничества между двумя странами будут расширяться”.
Визит Максима Рыженкова этому явно поспособствует, хотя возможности в любом случае ограничены.
Личная встреча Ким Чен Ына и Лукашенко – пока еще незадействованный резерв для стимулирования сотрудничества. Даже как-то странно, что она не состоялась до сих пор.
Вполне вероятно, что такая встреча станет следующим шагом. Возможно, ей будет предшествовать визит премьера. Очевидно, что стороны подошли к контактам на высшем уровне вплотную и встреча в верхах уже лишь вопрос времени.
Любопытно то, что программа официального визита главы МИД Беларуси в Пхеньян не включала встречу с Ким Чен Ыном, не глядя, что беларусский гость у себя дома является особой, приближенной к “императору”. Под занавес визита Рыженкова принял премьер-министр КНДР.
Дело тут явно не в протокольной практике – северокорейский вождь принимает гостей и рангом пониже. Например, пару недель назад он дал аудиенцию заместителю министра обороны России.
Причина может быть во взаимности. Дело в том, что официальный визит Рыженкова в КНДР позиционируется как ответный. А отвечает он на приезд в Беларусь министра иностранных дел Северной Кореи, который произошел в марте 2015-го.
Потолком программы того визита тоже являлась встреча с премьер-министром. Лукашенко северокорейского гостя не принимал, хотя обычно находит протокольные полчаса своего бесценного времени для беседы с приезжими министрами иностранных дел.
Вероятно, Пхеньян это запомнил и ответил взаимностью, преподав урок дипломатии, в которой, надо сказать, весьма искушен.