Дело в том, что в церемонии прощания с Эбрахимом Раиси и иными иранскими высокопоставленными лицами, погибшими в результате крушения вертолета, приняли участие делегации из 40 стран. Беларусь представлял министр иностранных дел Сергей Алейник. От иных стран в Тегеран приехали чиновники рангом повыше, а то и намного выше – главы государств.

Отношения с Ираном, как известно, переживают очередной подъем после очередного спада, но все до недавнего выглядело многообещающе. В этом году в Минске ждали с визитами сперва (в июне) министра иностранных дел Ирана, а затем и президента (в октябре). И это после недавнего приезда в Беларусь вице-президента Ирана и визитов в Тегеран сперва главы МИД, затем премьер-министра, а потом и самого руководителя всея Беларуси, случившихся за последних полтора года.

Теперь все эти планы под вопросом, несмотря на заверения иранского посла, что все останется в силе. Им светит, как минимум, перенос на более поздние сроки.

На этом фоне тем более востребованным выглядело участие самого Лукашенко в церемонии прощания с иранским коллегой, которого он знал лично и ждал в гости с ответным визитом. Чтобы подстраховать планы и договоренности своим приездом.

Загвоздка в том, что руководитель всея Беларуси такие выезды практикует крайне редко: за 30 лет у власти ездил на зарубежные похороны лишь дважды — в 2007-м в Москву, чтобы проводить в последний путь Бориса Ельцина, и в 2013-м в Каракас, чтобы лично проститься с Уго Чавесом. То были примеры особых отношений и дружбы.

Во всех остальных случаях, а их было уже немало, Беларусь на зарубежных государственных похоронах представляли иные высокопоставленные лица — чаще всего, по-моему, спикер парламента, реже премьер-министр или вице-премьер и т.д. Зависело от страны и уровня отношений.

Например, когда в мае 2022-го умер президент ОАЭ, с которым Лукашенко был тоже хорошо знаком лично, в Эмираты от Беларуси на траурные мероприятия отправились премьер-министр Роман Головченко и президент НОК Виктор Лукашенко. И это было вполне адекватным уровнем представительства, при этом далеко не самым внушительным.

США на той траурной церемонии в ОАЭ представляла еще более солидная делегация с вице-президентом во главе и госсекретарем, министром обороны и директором ЦРУ в составе.

В случае с Ираном, если не Лукашенко, то тоже напрашивался уровень премьер-министра, исходя из примерно сопоставимого характера отношений и интенсивности контактов.

Тем не менее Александр Григорьевич принял решение отправить в Тегеран министра иностранных дел. Возможно, это было предложение самого министра, а возможно “прорывная” идея Администрации. Решение тем не менее имеет один плюс — позволило сильно сэкономить.

Судя по всему, Сергей Алейник прибыл в Иран из Казахстана, где накануне принимал участие в заседании совета министров иностранных дел стран-участниц ШОС, перебронировав обратные билеты на Тегеран, а уже оттуда на Минск. Но даже, если маршрут министра был другим, для командирования премьера пришлось бы гнать в Иран и обратно целый самолет, а это совершенно другой бюджет командировки.

Во всем остальном, что касается демонстрации государственной скорби, официальный Минск не экономил и не скупился, продемонстрировав, что тронут иранской трагедией до глубины души.

Сперва Александр Лукашенко отправил аятолле Хаменеи соболезнование, в котором рассыпался в выражениях сочувствия иранскому народу и комплиментах погибшему президенту.

Затем делать записи в траурной книге, открытой в посольстве Ирана, ринулась вся вертикаль и горизонталь, включая руководителей обеих палат парламента и исполняющего обязанности главы Администрации. При чем последний  вписал в книгу соболезнование от имени самого Лукашенко, отметив, что пришел в посольство “не только по поручению главы государства, но и велению сердца тоже”.

Однако реакция других стран, претендующих на особые отношения с Ираном, все же превзошла высокую планку демонстративного сочувствия Беларуси, хотя, казалось бы, куда выше.

Например, президент Кыргызстана самолично явился в посольство Ирана в Бишкеке, чтобы оставить там запись в траурной книге, не став утруждать своих подчиненных. И этим, конечно, произвел более эффектную демонстрацию уважения к Раиси и участия в иранском трауре, чем беларусский коллега, который сам ничего не писал (текст соболезнования готовит МИД) и никуда не ходил.

Руководители Таджикистана и Армении — Эмомали Рахмон и Никол Пашинян, взяв с собой своих министров иностранных дел, и вовсе отправились в Тегеран на траурную церемонию, чтобы проститься с погибшим президентом Ирана лично и завязать или укрепить контакт с вероятным преемником.

Турция направила вице-президента и главу МИД, Азербайджан – премьер-министра и тоже главу МИД, Россия — председателя Госдумы, а это четвертый человек в российском табеле о рангах. Казахстан и Узбекистан поступили аналогичным образом, командировав спикеров своих парламентов. Китай был представлен на уровне члена Политбюро — вице-премьера.

В таком солидном представительстве есть не только ритуальный, но и большой практический государственный смысл.

Во-первых, уровень делегации характеризует степень заинтересованности в сотрудничестве со страной и он, конечно, считан и учтен иранской стороной на будущее.

Во-вторых, участие делегации используется для продвижения интересов — проведения встреч с другими делегациями, но прежде всего с вероятным преемником на посту президента. В Иране своя специфика – страной “рулит” аятолла Хаменеи, с которым все в порядке, и тем не менее.  

Транзит власти, естественный в случае смерти главы государства, каким бы формальным он не был, не должен повлиять на отношения, если только в лучшую сторону. Делегация на похоронах решает именно эту задачу. По крайней мере, должна решать, иначе все это чисто ритуальная миссия, не стоящая денег на билеты. Ее может выполнить посол.

Работает давно известная логика: король умер, да здравствует король! И она касается не только Ирана. На этот счет есть интересный пример из истории США, когда вечером того же дня, когда на Арлингтонском кладбище торжественно похоронили убитого президента Джона Кеннеди, в банкетном зале Госдепартамента прошел прием от имени вступившего в должность президента Линдона Джонсона (воспоминания Виктора Суходрева “Язык мой – друг мой”). В один день и с участием одних и тех же делегаций.

Разумеется, деловые встречи на полях траурных церемоний происходят по очень интенсивному графику из-за дефицита времени и горы желающих. Очевидно также, что при такой плотности чем больше значимость государства и его представителя, тем выше шансы на аудиенцию у принимающей стороны.

Могу лишь предполагать, как это было организовано в Тегеране, но напомню, что там присутствовали 40 делегаций, и беларусская, если судить по уровню других, точно не относилась к числу самых значимых. Поэтому шансов у представителя Беларуси на отдельную встречу с исполняющим обязанности президента Ирана Мохаммадом Мохбером было априори мало или не было совсем. А вот, например, премьер-министр Армении и глава Госдумы РФ аудиенцию у Мохбера получили.

Возможность пожать руку вице-президенту Ирана Мохсену Мансури и высказать соболезнование, которую в итоге реализовал Сергей Алейник, не в счет. Ее гарантировал протокол церемонии.

Фото: Reuters