Действия режима Лукашенко привели Беларусь к такому уровню зависимости от России и международной санкционной изоляции, что в понятии «беларусская внешняя политика» стало непонятным, что в нем беларусского и внешнего еще осталось. Очевидно, что внешнеполитический курс должен быть другим, но каким и на чем базироваться? Об этом и многом другом мой разговор с доктором исторических наук, экс-деканом факультета международных отношений БГУ Виктором Шадурским. 

Можно ли сегодня говорить о существовании внешней политики Беларуси или это уже продолжение российской? Что беларусского в ней осталось, кроме задачи продвижения экспорта?

— Очевидно, что после драматического 2020-го внешняя политика Беларуси резко сузила свои горизонты. В условиях сокращения связей с объединенным Западом и усиления зависимости от восточного соседа она обслуживает репрессивную внутреннюю, сохранение у власти правящей группировки. 

Нынешний международный курс официального Минска можно сравнить с полетом с одним крылом, хотя долгие годы местные политики, чиновники и эксперты страстно убеждали беларусов в необходимости второго.

Не думаю, что следует ломать копья по поводу того, можно ли еще использовать понятие «внешняя политика». Беларусь сохраняет международную субъектность, по-прежнему функционируют, в том числе и в странах Запада, беларусские посольства. Есть немало стран, которые проявляют интерес к сотрудничеству с Беларусью вне зависимости от ее политического режима. Идут официальные поздравления с праздниками, проходят визиты и заседания межправительственных комиссий. 

Вместе с тем многие говорят о сегодняшней ситуации как о временной — переходной. Куда приведет политика беларусских властей? Конец рассказа пока неизвестен, присутствуют лишь его оптимистические и пессимистические варианты.

Все более очевидно проявляется тесная зависимость беларусской политики от России. Кремль однозначно поддержал режим, декларировал ему и его силовому блоку гарантии безопасности. Для многих исследователей стало откровением, насколько Москва проработала свои маневры на беларусском направлении. 

Кремль держал и продолжает твердо держать руку на пульсе ситуации в Беларуси. По-видимому, Россию мало интересовали социальные процессы и культурные изменения, которые проходили в Беларуси, но очевидно, что, кадровые вопросы держались под серьезным контролем. Особенно в ключевых сферах (армия, спецслужбы и т.д.) и в высших эшелонах власти. 

Не нужно быть большим аналитиком, чтобы понимать, что Беларусь сохранит независимость, если будет проводить политику многовекторности. Многовекторность — это неотъемлемый атрибут независимого государства. По-другому никак.

Беларусский МИД, который до известных событий многие считали высокопрофессиональным учреждением, в реальности на протяжении последней четверти века не принимал стратегических решений на международной арене. Он не обладал достаточной политической самостоятельностью в отличие, скажем, от короткого периода парламентской республики, когда внешнеполитическое ведомство возглавлял Петр Кравченко.

Когда в МИД из «мозгового центра» поступила установка во всех грехах обвинить Запад, беларусская дипломатия взяла «под козырёк». В результате чего глава ведомства, который считался «прозападным» деятелем, поддерживающим идею балансирования во внешней политике Беларуси, «преодолел» свои сомнения и стал проводником изменившейся политики. В этот период из МИД добровольно или принудительно ушли многие подготовленные, критически мыслящие специалисты.  Зачем дискуссии, зачем споры, когда есть четкие указания?

Так, в угоду противникам беларусского суверенитета из новой редакции Конституции были удалены «безобидные» положения о безъядерном статусе Беларуси и ее стремлении к нейтралитету. Впервые перечисленные инициативы были сформулированы в Декларации о государственном суверенитете БССР в 1990-м. Затем эти принципы традиционно включались в Конституцию и другие принимаемые концептуальные документы. Понятно, что Беларусь не была нейтральным государством, но хотя бы имела право демонстрировать намерение стать им в отдаленной перспективе. 

В эти судьбоносные для независимой Беларуси годы очень рельефно проявились действия мощного российского лобби, которое в своем большинстве не признавало серьезности и незыблемости государственного суверенитета, уникальности беларуского языка, самобытной истории и культуры нашего народа. Многие представители «русского мира» считали независимую Беларусь ошибкой советской власти, которую можно и необходимо исправить. Аналогичный подход Кремля существовал и по отношению ко всем другим постсоветским государствам. 

Означает ли влияние России, которое продемонстрировал кризис 2020-го, что у Беларуси в принципе было очень ограниченное поле для суверенного внешнеполитического маневра?

— Несмотря на жесткую, прежде всего экономическую, зависимость Беларуси от России были периоды, когда наша страна имела большую свободу для политического и экономического маневра, могла эффективно отстаивать перед Москвой свои национальные интересы.  

Первый такой период был в самом начале самостоятельного пути, когда в России доминировала концепция Ельцина – Козырева «Берите столько суверенитета, сколько сможете». Именно в первой половине 1990-х. Беларусь создала свою независимость, начала формировать государственные институты, получила международное признание. 

В Москве в период президентства Ельцина шла активная подковерная борьба за власть, что отодвигало интерес к соседним странам на второй-третий план. Можно вспомнить также, что в 1990-е Россия вела кровавые чеченские войны. Вот в такой важный для укрепления независимости Беларуси момент в конце 1999-го рождается проект «союзного государства», который остается актуальным до сих пор. 

Следует подчеркнуть, что этот амбициозный проект так и не решил главный официально декларируемый Минском интерес о покупке российских энергоносителей по внутрироссийским ценам. Оказались несбывшимися и фантазии известных персоналий на завоевание кремлевского трона.

Именно, во второй половине 1990-х официальный Минск начал свою резкую антизападную риторику, которая не оставалась без последствий, продолжающихся до сих пор.

После прихода к власти в 2000-м очередного «собирателя земель» Россия стала не только более пристально следить за событиями в постсоветских странах, но и пытаться влиять на них открытыми и тайными способами. Нельзя не отметить, что в новых условиях беларусское руководство время от времени проявляло свою строптивость в отношении Кремля. Вспомним хотя бы газовый конфликт между двумя странами в феврале 2004-го, когда были произнесены слова о «бесплатно летающих и ползающих» по Беларуси россиянах.

Далее можно отметить события, связанные с украинским кризисом, аннексией Крыма и военными событиями на Донбассе в 2014-м.  Беларусь сумела занять конструктивную позицию и стала переговорной площадкой для враждующих сторон. Европейский союз и США следили за ситуацией и были готовы морально и материально поддержать попытки Беларуси ослабить давление со стороны «старшей сестры».  Этот подход сохранялся до событий 2020-го.

Не нужно переоценивать возможности Кремля. В России для безраздельного доминирования на постсоветском пространстве, в том числе в Беларуси, не было необходимой привлекательности и достаточных ресурсов.  

В Москве также не было нужного единства по вопросу, какую политику проводить в отношении Беларуси — пряника или кнута. 

Таким образом, в разные годы Беларусь имела возможности выстраивать эффективную многовекторную политику, постепенно избавляться от российской «углеводородной иглы». Возможности были, но увы, они оказались упущенными. 

Многие зарубежные страны практикуют формулирование концепции национальной внешней политики или стратегии внешней политики на ближайшие годы, как например Швейцария. Почему у Беларуси не было ни того, ни другого?

— Я не думаю, что отсутствие прописанной в конкретном документе внешнеполитической концепции — самая большая проблема внешней политики Беларуси. Главное, чтобы продуманная и эффективная внешнеполитическая стратегия и тактика, отражающие национальные интересы, присутствовали в деятельности правительства.

Если же рассуждать о письменных концепциях, то они бывают нескольких видов.  Наиболее распространены внешнеполитические документы, в которых прописывается некая общая философия развития государства без конкретного плана действий. Некоторые страны, прежде всего наиболее влиятельные, прописывают в своих концепциях конкретные задачи во внешней сфере, определяют даже враждебные и дружественные государств. К таким документам относится, например, Стратегия национальной безопасности США.

В Беларуси в свое время принимались закон «Основные направления внутренней и внешней политики Республики Беларусь» (2005), Концепции национальной безопасности (2001, 2010), Военная доктрина (2016), в которой прописывались наиболее общие приоритеты внешней политики в широком контексте. В основном упомянутые документы не носят конфронтационного характера, не включают в себя информацию о конкретных задачах в отношении соседних и других стран — в них упоминаются разве что Россия и некоторые страны «дальней дуги». 

Хочу процитировать положение из «Военной доктрины», которое привлекло внимание зарубежных политиков и экспертов: «Республика Беларусь исходит из того, что ни одно из государств не является для нее противником. Республика Беларусь осуждает любой военный конфликт как средство реализации политики и придерживается принципа мирного урегулирования споров». 

Недавно прозвучала официальная информация о том, что беларусские власти планируют пересмотреть перечисленные выше документы. Этот шаг закономерен, когда «враги вокруг не дремлют», «приходится» отказываться от толерантности и демонстрации миролюбия.

Известный французский дипломат Шарль Морис де Талейран говорил, что язык дан дипломату, чтобы скрывать свои мысли. Получается, что небольшие страны с ограниченными ресурсами, расположенные между мощными геополитическими игроками, руководствуются этим правилом при публикации своих официальных внешнеполитических документов. Слишком откровенная и детальная концепция может вызвать недовольство тех же соседей — кому-то из них обязательно не угодишь.

Помню, как после вступления в ЕС Литвы и Польши, они продекларировали свои амбициозные задачи в Восточной Европе. Тут же в адрес литовских и польских политиков посыпались вопросы, о каком лидерстве они говорят? В каких сферах? В каких странах? 

Сейчас от любой концепции мало толку — чтобы в ней ни было написано, все равно бы не исполнялось. В будущем, как послание соседям и международным партнерам, чтобы они понимали куда собирается двигаться Беларусь, концепция с опорой на географию и историю, по-моему, необходима. Как, по-Вашему, она должна выглядеть?

— Думаю, что она может носить философский характер, где должны быть продекларированы общие задачи по защите и укреплению государственного суверенитета, положения об отсутствии врагов, о заинтересованности в сотрудничестве со всеми странами, прежде всего соседними. 

Могут быть прописаны тезисы о приверженности страны общечеловеческим и европейским ценностям. Очень важно подчеркнуть европейский характер истории и культуры народа и страны. 

С этой целью возможно отметить главные исторические события, которыми по праву гордятся беларусы — достижения Полоцкого княжества, Грюнвальдская битва, книгоиздательская деятельность Франциска Скорины, Статут ВКЛ (1588), победа над национал-социализмом и его союзниками (1945) и другие достойные эпизоды.

Понятно, что соседи могут чувствительно реагировать на беларусский исторический экскурс.  Для этого с ними необходимо провести предварительную дискуссию, найти нужные неконфронтационные формулировки. В любом случае Беларусь должна отстоять право говорить о своей уникальной истории, которая лежит в фундаменте любого самодостаточного народа. Многое в этом направлении уже было сделано, особенно в первой половине 1990-х.

Ни историческая, ни внешнеполитическая концепция нашей страны, находящейся на европейском перекрестке, не могут быть конфронтационными. 

Внешняя политика страны основывается на ее географии, истории, культуре. Очевидно, что Беларусь — это европейское государство, и это должно быть четко продекларировано. Однако, чтобы это стало возможным, нужно провести огромную работу как внутри страны, так и вовне.

Конечно сложно, когда находишься «in between» иметь смелость заявить о своей стратегической цели. Видим, что даже конституционное положение о «безъядерном статусе и стремлении к нейтралитету» напрягало союзников. Эту ситуацию понимали и авторы Декларации о независимости более 30 лет назад, но сумели вопреки всем опасениям сделать этот решительный шаг. Теперь в Минске дуют другие ветра.

Как бы Вы сформулировали задачу внешней политики Беларуси? 

— Не буду отрицать целесообразность приоритета экономической дипломатии, который декларировало беларусское правительство. Однако, выполнение конкретных задач в этом направлении — наращивание экспорта товаров и услуг на зарубежные рынки — является сферой деятельности внешнеэкономических служб предприятий. Это тем более логично в условиях развития информационных технологий. 

У МИД и зарубежных дипломатических представительств, на мой взгляд, существуют гораздо более сложные функции. Во-первых, это формирование международно-правовой базы двустороннего и многостороннего сотрудничества, в том числе в сфере политики, экономики, культуры. В этих договорах и соглашениях, которые, как правило, носят компромиссный характер, должны быть максимально представлены беларусские национальные интересы. Это требует не только необходимой политической воли, но и высокой квалификации дипломатов. 

Очень важно формировать за рубежом позитивный образ страны, ее истории, культуры. 

Во многом эти задачи решает внешняя культурная политика. Впервые приоритетность для Беларуси внешней культурной политики сформулировал глава МИД Петр Кравченко. После него к этой теме на высоком уровне мало кто обращался.

С задачами, решаемыми внешней культурной политикой, тесно связано развитие туризма, который не только формирует положительный имидж страны, сближает людей, но и приносит огромную экономическую выгоду. 

МИД должен обеспечивать открытость страны, должен работать над тем, чтобы упрощать приезд в Беларусь иностранных гостей, искать пути увеличения их численности.

Безвиз для иностранцев, прежде всего европейских стран — один из тех шагов, которые в стабильное время создают позитивный потенциал. Примеров предостаточно.

Хочу еще раз повторить, в нашей истории происходило много трагических и драматических событий, но это не повод в XXI веке проводить политику конфронтации. 

Беларусская внешняя политика просто не выдержит конфронтационного характера даже на протяжении относительно короткого времени. 

Возможно ли в будущем успешное продвижение Минска как международной площадки для диалога по вопросам мира и безопасности в Центральной и Восточной Европе?

— Возможно, но не в современных политических реалиях. Чтобы выступать в роли диалоговой площадки, необходимо иметь доверие стран и народов, прежде всего соседних, нужно иметь в мировом сообществе устойчивый положительный образ. Доверие трудно создавать, но очень легко потерять. 

Можно судить, что к нынешнему беларусскому политикуму доверия нет. Так, не успели еще высохнуть чернила, которыми записана новая редакция Конституции Беларуси (февраль 2022), в которой подчеркнуто, что с территории Беларуси исключена агрессия против других стран, как началась российская военная атака с нашей страны против Украины. 

Будем надеяться, что все вернется на круги своя, потому что география и история Беларуси диктует ей быть местом встречи цивилизаций, культур и религий, а не конфронтации. Беларусь еще окажет свои добрые услуги миру и стабильности.

Не могу не задать вопрос как выпускник ФМО: как так случилось, что выпускникам национальной кузницы дипломатических кадров Беларуси так сложно попасть в МИД? Нужно пройти «9 кругов ада» в виде экзаменов, тестов и так далее, в то время как беларусские обладатели диплома российского МГИМО зачисляются в МИД Беларуси автоматически. Как следует отстроить систему подготовки и трудоустройства дипломатических кадров в МИД?

— Не вижу ничего удивительного в том, что на работу в МИД любой страны очень трудно попасть. Дипломатическая служба Беларуси до 2020 года была суперпрестижной. 

Престижность работы в беларусской дипломатии формировала высокий интерес абитуриентов к ФМО БГУ и другим подобным структурам — у факультета нет и не может быть монополии в этой сфере. 

Если говорить о других странах, то там существует масса структур и учреждений, где востребованы специалисты-международники. Это и различные фонды, и политические партии, и общественные организации, и инициативы, не говоря уже про бизнес. В Беларуси с этим пока негусто, в основном дороги-мечты работать по специальности вели в МИД. Отсюда большая конкуренция и сложности отбора — МИД как говорится не резиновый и всех взять не мог. 

И вот в условиях дефицита рабочих мест для выпускников беларусских вузов на работу в МИД принимались прежде всего выпускники МГИМО. Конечно, молодые люди из Беларуси, направленные на учебу в Москву, получали хорошую подготовку, овладевали иностранными языками, в том числе редкими. Однако, в основе их обучения были положены национальные интересы России с ее глобальными амбициями, ее исторические и культурные ориентиры и ценности.  Однако, после возвращения на родину выпускники МГИМО должны реализовывать внешнюю политику Беларуси. 

Модели подготовки специалистов, в том числе для дипломатической сферы, могут быть разными, но очень принципиально, чтобы система трудоустройства была прозрачной и конкурентной. 

Фото: Piotr Piatrouski