В этом и следующем выпуске речь пойдет о наиболее громких перезахоронениях за всю беларусскую историю. В третьем заключительном — останках тех великих беларусов, покоящихся за рубежом, которые еще ждут своего перезахоронения в Беларуси, а также национальном пантеоне для них.

Старейшее возвращение заняло семь столетий, начавшись в 12 веке, новейшее — произошло четыре года назад, а дожидалось своего часа 79 лет (о нем в следующем выпуске). 

Герои всех историй этой трилогии в представлении не нуждаются, поэтому об их заслугах вскользь, фокус на последних этапах жизни и перезахоронении.

Святая внучка Всеслава Чародея

Начало кладет полоцкая княжна Ефросиния, причисленная к лику святых. Рассказ о возвращении ее мощей в основном базируется на книге Владимира Орлова «Ефросиния Полоцкая». По мнению Орлова, эта история возвращения не менее интересна, чем само житие просветительницы. И с ним сложно не согласиться.

Итак, на закате своих лет полоцкая княжна-игуменья отправилась в паломничество в Иерусалим. Посетила святые места и у гроба Господня молилась о том, чтобы закончить свои дни в этой святой земле. Молитвы были услышаны: в скором времени княжна занемогла и вскорости умерла. 

Евфросинию похоронят недалеко от Иерусалима в монастыре Святого Феодосия, где она еще до своей кончины купила себе место и гробницу. Это 1167 или 1173 год. 

В 1187 году султан Саладин обкладывает Иерусалим своими войсками. За выкуп христиане получают возможность покинуть город вместе с реликвиями. В их числе святую землю покидает и рака с нетленными останками Евфросинии. Монахи хотят доставить ее в Полоцк, но вражда полоцких и киевских князей нарушает эти планы. Хотя есть и другие версии. Так или иначе останки беларусской святой на ближайшие семь веков находят пристанище в пещерах Киево-Печерской Лавры. 

Первые (из известных) попыток вернуть мощи заступницы Беларуси в Полоцк начинаются в царствование императора Николая I. Затем уже при Александре II об этом ходатайствуют жители города, позднее к вопросу подключается даже граф Муравьев, который “вешатель”. Эти и последующие ходатайства не удовлетворяются из-за позиции то киевских архиереев, а то Петербурга. 

Лишь после обращений полоцкого епископа Саввы в 1870 году сперва в Витебск, а оттуда в Полоцк передается небольшая часть мощей — средний перст правой руки. На всякий случай — в то время у нас средний палец еще ничего (неприличного) не значил. 

Последующие просьбы неизменно отклонялись, но продолжали поступать как из Полоцка, так и из других беларусских городов. Ситуация меняется в 1908-м после Всероссийского миссионерского съезда в Киева, который принимает резолюцию о необходимости перенесения святыни в Полоцк. Вслед за этим аналогичные постановления принимают съезды верующих и духовенства по всей Беларуси. В итоге Святейший синод создаст специальную комиссию, которая наконец вынесет благоприятное решение, и Николай II позволит перенос. 

22 апреля 1910 года Киев прощается с полоцкой княжной. Лишь символическая часть мощей остается в Киево-Печерской лавре на старом месте. Ее там можно найти и сейчас.

Для перевозки мощей выделены три парохода — один для реликвии и два для сопровождающих. Флотилия идет по Днепру от Киева до Орши 12 дней и проходит 695 верст, делая остановки и по-всюду встречая верующих. 

От Орши до Полоцка мощи путешествовали по суше. При чем в заключительной части — крестном ходе в храм принимает участие великий князь Константин, который представлял императора, а также королева Греции Ольга Константиновна и великая княгиня Елизавета Федоровна, родная сестра императрицы. Почтили вниманием заступницу Беларуси. 

23 мая 1910-го нетленные останки святой Евфросинии возвратились в Спасскую обитель, но покоя им еще долго не знать.

Через четыре года разгорится Первая мировая война, и мощи переедут в Ростов, где произойдет их первое вскрытие. Затем случится революция и вспыхнет гражданская война — мощи вернуться в Полоцк и переживут повторное вскрытие. После будет вывоз на атеистическую выставку в Москву и переезд в Витебск. 

Так случится, что лишь при немцах в 1943 году останки Евфросинии вернутся в Полоцк в церковь Спаса. Там они почивают и поныне.

Великий песняр

Следующая по хронологии история возвращений связана с именем Янки Купала. Его трагическая смерть до сих пор является загадкой, похожей на убийство. Она произошла 28 июня 1942 года в Москве в одноименной гостинице «Москва». 

С июля 1941-го поэт жил в эвакуации сперва в Москве, а затем в Печищах под Казанью. В июне 1942-го в канун его юбилея (60 лет) его вызывают в Москву на сессию Всеславянского комитета. Там Купала останавливается в гостинице «Москва».

Из разных публикаций на эту тему вырисовывается следующая картина: в роковой вечер Купала находился в гостиничном номере главы Союза писателей БССР Михася Лынькова на 10-м этаже. Зазвонил телефон. На том конце провода хотели говорить с Купалой. Он взял трубку, выслушал, а затем положил ее и, сказав «я на минутку», вышел из номера и больше не вернулся.

Есть иные свидетельства со ссылкой на Лынькова, что Купала заходил к нему за продуктовыми карточками и, получив их, сразу ушел.

По официальной версии, смерть Купалы наступила мгновенно в результате падения в лестничный пролет с 10-го этажа. Будут говорить, что по неосторожности или покончил с собой. При этом на ступеньке останется зашнурованный ботинок поэта, что заставит думать, что случайности, низкие перила или суицид тут могут быть совсем ни при чем. 

Тело Янки Купалы было кремировано, что, конечно, тоже не добавляет веры в официальную версию. Однако обстоятельства смерти поэта — не тема выпуска. Отмечу лишь, что в БССР на то время кремация была в принципе невозможной — первый крематорий появился лишь в 1980-х. 

Мать Купалы не узнает о его гибели, но видимо почувствует ее, потому что переживет сына всего на два дня. Причем их будут хоронить в один день — 1 июля. Ее в Минске на Военном кладбище, а его — в Москве на Ваганьковском. Олег Лойко в книге «Янка Купала» рассказывает, что речь над Купалой произнесет секретарь ЦК КП (б) БССР Тимофей Горбунов, а вот жена поэта на похороны мужа поспеть из Печищ не сможет.

Спустя ровно 20 лет в июне 1962-го прах Купалы будет перевезен в Минск и захоронен на Военном кладбище. “В секретности в сталинском духе”, — так об этом напишет Рыгор Бородулин (“На таку майго веку”). 

По свидетельствам других очевидцев, перезахоронение должно было состояться где-то в 15-16 часов. К этому времени придет очень много людей, и все сокрушенно узнают, что прах песняра втихую, раньше назначенного времени, предали земле.

Рыгор Бородулин добавляет подробностей: “Урна с прахом тайно была перевезена из Москвы в музей поэта. Дежурили отобранные люди и близкие покойного, если так можно сказать. Траурное шествие было ограничено небольшой кучкой людей. По звонкам из соответствующих учреждений. Было дано указание, чтобы венки от заводов, организаций несли на кладбище с определенными интервалами. Чтобы не было “большого стечения народа”.

Вердикт Бородулина: вся государственная машина боялась праха поэта.

Фундатор Красного костела

Останков следующего героя государственная машина не побоялась, хотя кто знает, как бы она отнеслась к ним, случись перезахоронение сейчас, а не в 2006-м. Тем более, что речь идет о Красном костеле, уже более двух лет как закрытом властями для верующих, и захоронении Эдварда Войниловича, на чьи средства он был возведен.

Профессор Адам Мальдис писал о Войниловиче так: “Коренной беларусский шляхтич, сродненный со слуцкими князьями Олельковичами, несвижскими Радзивиллами, грушевскими Рейтанами и минскими Ваньковичами. Его близкие родичи — композитор Станислав Монюшко и художник Валентий Ванькович”. 

Можно сказать и наоборот, что все эти известные имена связаны с Эдвардом Войниловичем, подчеркнув этим гордость родства с ним.

Войнилович оставит “Воспоминания”, которые начнет писать после 70, поместив в них фактически всю жизнь, и завещает, чтобы похоронили скромно на кургане в Савичах рядом с могилами своих родителей и детей в простом сосновом гробу, доставленном к месту на одноконном катафалке.

Когда его не станет, именно эта последняя часть завещания и будет исполнена. Толпы людей соберутся из уважения к покойному и будут сопровождать одноконную повозку с сосновым гробом. Только это будет происходить не в Савичах, а в польском городе Быдгощ. Войнилович уедет туда после того, как его родовое имение в Савичах разгромят мародеры, а Слуцк отойдет под контроль большевиков. Там, в частности построит и будет содержать дом для беспризорных детей.

Он уйдет из жизни в июне 1928-го, когда ему будет уже 80. Его похоронят на местном кладбище, а на надгробном памятнике будет размещена надпись: “Изгнанный из своей земли Рижским договором, я вынужден был ходить по чужим полям”. Рядом с ним в 1935-м будет похоронена его сестра и наследница Ядвига Костровицкая.

Желание Войниловича вернуться на родную землю будет исполнено в июне 2006-го. Перезахоронение инициирует Красный костел в ноябре 2005-го. На старте будет предлагаться вариант захоронения останков в стене или в одной из подвальных ниш. В Варшаве найдут внучку сестры Войниловича. Она откликнется и, несмотря на возраст (91), собственноручно напечатает согласие на проведение эксгумации и перевоз праха в Минск. 

Инициативу поддержат беларусские и польские власти, предоставив документальное согласие. Польская сторона пожелает оставить на месте могилы надгробную плиту как памятник и знак того, что там никто и никогда больше не будет захоронен. 

6-9 июня пройдут эксгумация и прощание с Войниловичем. В его честь власти Быдгоща организуют на главной площади большой концерт духовной музыки. После этого прах знаменитого беларуса отправится в Минск и уже 11 июня будет торжественно захоронен слева от главного входа созданной им святыни. Костела, который носит имена святых покровителей его умерших детей — Симеона и Елены.

Продолжение в следующем выпуске.

Фото: Александра Мурашко