Поиск пределов закручивания гаек в Беларуси или того момента, когда власти сорвут резьбу, не обнаруживает ни того, ни другого. Это не означает, что война режима с народом не будет знать перерыва, но для него должны сложиться условия, когда у режима возникнет потребность в таком перерыве. Прямо сейчас таких условий нет, но они вполне могут появиться.  

Эликсир жизни от “Папы Дока”

Сперва о том, почему у закручивания гаек в Беларуси не видно пределов. 

В книге “Государственный переворот. Практическое пособие”, написанной бывшим советником президента Рейгана Эдвардом Люттваком еще в конце 1960-х, выведен эликсир выживания власти в долгосрочной перспективе. Рецепт состоит из трех ингредиентов — эффективные репрессии, массированная пропаганда и нулевое экономическое развитие. В качестве успешного примера Люттвак приводит опыт “Папы Дока” — правителя Гаити Франсуа Дювалье, который, в общем и целом, построил свое правление на этой рецептуре.

Может показаться парадоксальным, что успешное экономическое развитие является проблемой для узурпатора власти, но тому есть простое объяснение: экономическое развитие в конечном итоге приводит к росту политического сознания у населения, а потому противоречит политической стабильности, которая является первейшей заботой любого тирана. Люди на фоне роста благосостояния начинают интересоваться своими политическими правами и на них настаивать. Протесты 2020 года в Беларуси доказательство этому.  

Не то, чтобы режим в Беларуси не озабочен экономическим развитием, но в гораздо меньшей степени, чем сохранением власти, ради которой пошел на существенное ограничение возможностей для развития страны и если понадобится — пойдет на полную остановку.  

По части репрессий и пропаганды линия поведения Лукашенко повторяет рецепт выживания “Папы Дока”, отличаясь в деталях и уступая по уровню насилия. 

Репрессивной машине диктаторов тоже нужно топливо, пропагандой ее бак не заправишь. Спонсором Франсуа Дювалье был Вашингтон, социально-политические эксперименты Александра Лукашенко поддерживает и финансирует Москва, и пока ее ресурс с точки зрения потребностей Минска неисчерпаем.    

У государства, которое развивается вспять, прошлое становится будущим.

Лукашенко не скрывает своих симпатий к Советскому Союзу и многое из своих политических, экономических и репрессивных практик заимствует оттуда. Поэтому ответ на вопрос, что будет или что может быть, отчасти кроется в СССР.

СССР был закрытым государством, советские граждане не могли просто так выехать за рубеж. В советском смысле потенциал изолированности Беларуси еще вообще не исчерпан. Наоборот власти как будто демонстрируют открытость Беларуси миру и соседям по части условий въезда.  

Есть политическая и экономическая изоляция Беларуси со стороны западных стран, но и она еще не носит абсолютного характера. Однако железный занавес вполне могут, опередив соседей (Польшу, Литву и Латвию), опустить и беларусские власти, признав, например, несанкционированный выезд за рубеж уголовным преступлением, наказуемым тюремным сроком и конфискацией имущества в качестве наказания. Новеллы в части обязательного распределения для платников и бесплатников и увеличения сроков отработки — шаги в этом направлении и они не единственные.

Какими бы ужасными ни казались репрессивные реалии, описываемые в постах Егора Мартиновича и других политических узников, прошедших через беларусские тюрьмы, но воспоминания о сталинских репрессиях Тамары Петкевич (Жизнь — сапожок непарный), Евгении Гинзбург (Крутой маршрут) или Варлама Шаламова (Колымские рассказы) убеждают, что потенциал для развития насилия в Беларуси еще большой. 

Поэтому пределы закручивания гаек не просматриваются, даже если кажется, что дальше некуда.

Руки в брюках

Теперь несколько предположений, объясняющих, почему закручивание гаек, которое продолжается уже три года, не приводит к срыву резьбы — брожению элит и/или протестным вспышкам широких народных масс. 

Британскому государственному деятелю и политическому мыслителю 18 века Эдмунду Берку принадлежит изречение, которое характеризует настоящее положение дел в Беларуси: для торжества зла достаточно, чтобы хорошие люди сидели сложа руки. 

Проблема усугубляется тем, что хорошие люди не сидят сложа руки, а подыгрывают ими режиму. В этом нет беларусского изобретения и исторической новизны, чтобы претендовать на Шнобелевскую премию, но есть повторение того, что уже бывало в иных странах. 

Ханна Арендт в книге “Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла” пишет об этом явлении в контексте внутренней эмиграции в Германии времен Гитлера, когда люди занимали посты, даже высокие, в иерархии Третьего рейха и после войны заявляли себе и внешнему миру, что “в душе были против” режима. Для того, чтобы выжить в условиях нацистского террора и сохранить тайну своего “душевного противостояния”, по признанию одного из таких внутренних мигрантов, приходилось “внешне казаться даже большими нацистами, чем сами нацисты”.

Не так уж важно, сколько в этих откровениях правды и сколько самовнушения. Важно, что таких актеров, предвосхищающих ход мысли вождя не ради любви к его искусству, а ради места в нем, полно в коридорах власти в Беларуси. Когда политическое кредо “Всегда!” как у слесаря-интеллигента из “Двенадцати стульев” Ильфа и Петрова, легко сойти за своего при любой власти. 

Сейчас, например, надежная Наталья Качанова, которая на вид не подведет и не подкачает, потребляет и прославляет любую дичь, приготовленную “шеф-поваром” по имени Лукашенко. Но легко представить ее превозносящей демократические ценности и клеймящей насилие и нарушение прав человека в других социально-политических обстоятельствах, в которых Лукашенко нет. Сложнее представить эти самые другие обстоятельства.

Примеров таких перевоплощений в истории множество. Абдурахман Авторханов в “Загадке гибели Сталина” пишет об удивительной метаморфозе, случившийся у советских маршалов и генералов, которые при Хрущеве единодушно писали о дутом военном гении Сталина и его паническом поведении, а при Брежневе — его снова превозносили до небес.

Гибкость подавляющего большинства чиновников из беларусской правящей вертикали по своим свойствам напоминает пластилин. Утром из него (из них) можно лепить изолированную от цивилизованного света автократию, а вечером уже открытую миру парламентскую республику, если поступит указание сверху или радикальная смена власти и политического курса. Степень энтузиазма может отличаться в зависимости от личных пристрастий, но насилие и изолированность не по душе большинству. Соответственно, если указание не поступит, если не произойдет смена власти или курса, то и восходу чего-то нового не быть, а быть продолжению заката солнца вручную. 

А что же народ? Ханна Арендт в “Истоках тоталитаризма” приводит секретные доклады о состоянии общественного мнения в Германии во время войны, подготовленные СС. Они демонстрируют, что население было очень хорошо информировано о том, что тогда считалось тайной — массовых убийствах евреев, подготовке нападения на СССР и так далее. По мнению Арендт, массовая поддержка нацизма в Германии не проистекала ни из невежества, ни из процесса промывания мозгов. 

Что-то подобное по части осведомленности и недоверия к информации властей можно предположить и в Беларуси. Отношение широких народных масс к режиму характеризуется молчанием, которое власти трактуют как поддержку своего курса.  Она в каких-то величинах имеет место быть. Репрессии и пропаганда делают свое дело, но эффект их воздействия разный. Воздействие репрессий и страха в принципе безгранично и как раз сказывается на безропотном молчании и протестах в “глубине души”. Воздействие пропаганды с учетом Интернета в любом случае имеет границы, хотя, наверное, на них с учетом трендов на изоляцию Беларуси как изнутри, так и извне не стоит особенно полагаться. Как и на то, что терпение народа в таких суровых “климатических” условиях может закончится. Не может.

Когда растают льды

Власти и уж точно элиты были бы заинтересованы вернуться в некое подобие 2019 года в плане отношений с внешним миром и соответственно своих возможностей. Однако пути-дорожки обратно сильно пострадали, особенно из-за войны и откровенного выступления Беларуси на стороне России на старте «спецоперации». Это значительно усугубило негативное отношение к режиму со стороны западного мира, а в нашей истории это по-прежнему важный игрок, хотя и никогда не имевший серьезных рычагов влияния на режим, сопоставимых с российскими. 

После 2020 года влияние России и без того значительно усилилось, хотя и по сей день не стало абсолютным, чтобы, например, считать Беларусь оккупированной россиянами де-факто, а тем более де-юре. 

Как раз это может и произойти, если режим начнет движение на Запад — не в плане евро- или тем более евроатлантической интеграции, а даже минимальной нормализации в понимании все того же 2019 года. Риски такого шага сейчас не сопоставимы для режима с теми бонусами, которые он потенциально может принести. Однако эти расчеты актуальны именно на сейчас, когда Россия закрывает все потребности и поглощает все, что “made in Belarus”, а Запад наоборот все это отторгает и запрещает, не проявляя готовности к признанию режима на тех условиях, которые тот выкатывает.

Если завтра положение России значительно ухудшится в результате коренного перелома в войне или, допустим, внутренней дестабилизации, “смета расходов” на сближение с Западом для Лукашенко может стать вполне приемлемой. 

Кроме этого, склонить к этому шагу беларусскую сторону могут и аппетиты Кремля, неудовлетворенные в Украине, или как существующие сами по себе, но завуалированные под интеграцию. Скажем, если Путин буквально начнет посягать на “любимую”, то ничего другого Лукашенко не останется как искать спасение на Западе. Для Беларуси в принципе обеспечить альтернативу российскому рынку, ее энергетическим и кредитно-финансовым ресурсом, а также логистическим возможностям, а соответственно через это ослабить зависимость от России в состоянии только ЕС и США.

В восприятии официального Минска западными странами тоже могут произойти изменения, если в сближении с Лукашенко, с которым ничего не получается поделать и вряд ли получится, западные политики увидят не только нерешаемую проблему, но и возможность для ослабления Москвы. Это может произойти в результате ротации западных политиков по итогам выборов или под влиянием усталости от войны, поиска новых форм ее ведения и так далее. 

Во всех случаях сближение потребует от Лукашенко организации оттепели в Беларуси или ее достоверного подобия, а также, по всей вероятности, транзита власти, которому он, судя по всему, все еще не готов морально, но все готово физически. По крайней мере необходимая инфраструктура для транзита власти внутри дворца (изменения в Конституцию, полномочия для Всебеларусского народного собрания) уже отстроена. Открытым остается лишь дата события и имя приемника.