Почему в случае с Беларусью можно и нужно говорить об оккупации. Но только внутренней

Этот материал выходит в рамках рассылки «Что думают беларусы». Подписывайтесь.

Для беларусов слово «оккупация» является очень эмоционально насыщенных. Для многих оно связано с семейной историей. Но сегодня это слово перестало быть архивным и плотно вошло в информационное поле. И это случилось намного раньше тех совместных учений, что пройдут на территории Беларуси с 10 по 20 февраля 2022 года.

Например, у меня это слово всплыло в голове после одного марша, когда цепь силовиков не пропустила «скорую», которая ехала с мигалками. Протестующие, которые шли маршем, «скорую» пропустили, а охранители власти – нет. Сразу я не понял, как это может быть, как такое определить. Потом возникло слово «оккупация».

Кто-то подумал это слово раньше, кто-то – позже. Сейчас его думают очень многие.

Но здесь есть проблема.

Оккупация – это очень большое слово, содержащее в себе много смыслов. Как у большинства таких слов, у понятия «оккупация» одного общепринятого определения нет. Вместе с тем есть ряд характеристик, которые позволяют определять наличие оккупации как таковой и отличать ее от похожих феноменов. Например, от аннексии и диктатуры.

Итак:

• оккупация предполагает наличие как минимум двух государств – оккупанта (или оккупантов) и оккупируемого;
• оккупация предполагает, что законное право распоряжаться некоей территорией (суверенитет) принадлежит оккупированному государству, а оккупант не имеет права на суверенитет; (тирания)
• оккупация предполагает использование военной силы оккупантом для установления контроля над территорией. (хунта)

Ситуация в Беларуси соответствует каждой из этих позиций. Начнем в обратном порядке.

Использование военной силы

Здесь можно привести широкий спектр аргументов, но ограничимся лишь двумя «полярными»: со стороны власти и со стороны общества.

Для власти беларусы сейчас являются враждебным, непокоренным населением. Не принципиально, кто, как и почему изменил «тишайшую ниву, самое покорное население»; главное то, что для власти народ стал – врагом. Потому задача власти предельно проста – максимально жесткая пацификация, то есть насильственное, силовое приведение к мирному состоянию. Да, «война – это мир».

Отсюда эта военная риторика о том, что «мы в плен никого не берем». Отсюда и оккупация: «Мы уже стали входить на их территорию, мы уже стали их преследовать и мы уже с остальными органами национальной безопасности – с Комитетом, с армией, с погранвойсками – их преследуем». И как следствие – восприятие «несогласных» как тех, кого следует уничтожать:

«Применять оружие прямо в лоб, прямо в лицо, прямо туда, после чего он уже никогда не вернется в то состояние, в котором он находился».

В обществе подобные действия власти порождают закономерный ответ – власти многими воспринимаются как оккупационная администрация. Да, напрямую людьми это проговаривается далеко не всегда. Небезопасно, да и оккупацию более привычно воспринимать как агрессивные действия со стороны другого государства (об этом чуть ниже). Однако люди четко видят и масштабы репрессий против своих родственников и соседей, и перераспределение финансов от незащищенных слоев населения к силовым структурам, и отсутствие социальной базы у действующей власти. Есть только сама власть (чиновники) и охраняющие эту власть силовики (МВД, КГБ, военные).

Последнее наглядно представлено в данных 6-й волны исследований Chatham House.

Рисунок: распределение ответов на вопрос «На Ваш взгляд, на кого, прежде всего, опирается Лукашенко».

Констатации исключительной опоры на силовиков для утверждения о существовании оккупационного режима мало. Так действуют, например, хунты и диктатуры. Потому идем дальше.

Управление без суверенного права

Суверенитет – штука тонкая. Это не только независимость государства, но и вся полнота власти на некоторой территории. Современное понимание суверенитета, родившееся после Вестфальского мира и многократно дорабатывавшееся впоследствии, существенно отличается от средневекового. Раньше суверенами, которые обладали верховной властью над какой-либо территорией, были монархи. Сейчас источником суверенитета является народ. По крайней мере, так записано во Всеобщей декларации прав человека (ст. 21) и в Конституции Республики Беларусь (ст. 3). Это важно, потому что именно народ определяет, кто, когда и в какой форме будет проводником суверенитета на той территории, где живет этот народ.

Что мы в этой связи имеем в Беларуси. В Беларуси в 2020 году во время президентских выборов народ отказал Александру Лукашенко в праве представлять беларусский народ и быть проводником его суверенитета на своей территории. Не вижу смысла расписывать это подробно, просто дам ссылки на «Голос» и «Народный опрос».

Это знает общество (как волшебно похвасталась одна пенсионерка в видеоинтервью: «Хоть нас и 20%, а Лукашенко все равно победил!»), это знает властная вертикаль, это знают все страны-соседки – у Лукашенко нет законного права быть представителем суверенитета беларусского народа. Народ ему отказал.

Самое интересное, что и Лукашенко знает, что он не проводник народного суверенитета, а нелегитимный узурпатор. Перефразируя один из маршевых плакатов: «Не его суверенитет, вот и бесится».

Итак, отсутствие суверенного права и опора на силовиков. Для оккупации нужен третий фактор.

Два (или больше) государства

Они есть. Первое государство – оккупированное. Это Беларусь. Второе государство – оккупант. И это пока не Россия. Это Советская Белоруссия.

Да, так бывает. И сейчас так есть в Республике Беларусь, когда на одной географической территории фактически существует две страны. Одна – народная, человеческая, людская. Которая хочет жить, развиваться и сама определять, что и когда делать. И вторая – выродившаяся командно-административная система и ее бенефициары. Которые ненавидят всех тех, что отличаются от них.

Две разные страны с несовпадающими системами ценностей и мировоззрением, с отличным друг от друга перспективами и векторами развития, со своими социальными институтами и уровнями социальной активности. И одна страна с помощью военной силы и жестокости, без каких-либо законных оснований и суверенных прав пытается властвовать над другой.

Это – оккупация. Только в нашем случае – внутренняя.

Смысл работы с понятиями полегает в том, чтобы точно описать реальности для эффективного взаимодействия с этой реальностью. 

Смысл в определении беларусской ситуации как внутренней оккупации состоит в том, чтобы понять одну простую вещь – нам надо укреплять СВОЮ страну, НАШУ Беларусь. Следовать своим ценностям, отстаивать свое мировоззрение, верить в свои перспективы, развиваться в свою сторону, активно создавать и продвигать свои социальные институты. Благо, цифровая эпоха позволяет это делать даже в нашей ситуации.

Нам нужно делать и укреплять НАШУ БЕЛАРУСЬ.

Фото: Павел Кричко